tima

Конец октября 77-го года. Ночь, снег на дворе. Ветерок пронизывает. Время доходит к двум. В общагах не спят – самое детское время начинается. Сижу на пятом этаже, в своем родном 11-ом студкорпусе на Коминтерна 5, в 542 комнате, пилю вторую уже пулю с хозяевами комнаты. Ленинградка до 240. Доиграли. Расплатились, отваливаю к себе, поворачиваю направо по коридору и вдруг осознаю, что в коридоре непривычно светло. И шумно. Поворачиваю голову и вижу в торцовом окне, выходящем на общагу химфака всполохи пламени и в его отсветах - толпа народа, приникшего носами к окну. Развернулся, подошел, и вправду полыхает, да неслабо так – языки со второго этажа аж до четвертого уже доходят. Внизу народ копошится, пожарников тьма. В своей комнате раздеваюсь, залезаю в кровать, докладываю: “Химфак горит”, поворачиваюсь лицом к стене и собираюсь спать. Хэнк лежит на кровати, смотрит телевизор и лениво бросает: “Не п..ди”. “Бля буду”, - говорю я и засыпаю. Просыпаюсь от того, что Хэнк тормошит на соседней кровати Стиву и орет ему в ухо: “Химфак горит!!! Семерка горит!!!” Стива уходит поверять, возвращается и сцена повторяется, но теперь уже с Сашком. После того как Сашок вернулся очень возбужденный, я окончательно понимаю, что поспать в обозримом будущем мне не удастся, встаю, одеваюсь и со всеми вместе иду на улицу.

На улице проистекает сюр. В темноте, подсвеченные всполохами пламени, с четвертого этажа 7-ки какие-то люди прыгают на крышу только что выстроенного душа, которая находится на уровне второго с половиной этажа. Пара человек ломает ноги, остальные приземляются нормально. Хлебный на первом этаже полыхает вовсю. Жар от пламени такой, что невозможно стоять близко к горящему зданию. Оно оцеплено пожарниками и туда никого не пускают, но при этом и пожар никто не тушит. Тьма девок с растрепаными волосами бродит вокруг здания прямо в ночных рубашках и тапках на босу ногу. Некоторые прижимают к себе плюшевых медведей. Парни кто в трусах, кто в трико, некоторые по снегу босиком. Спрашиваем – а че не тушат-то?! А воды нет. Как – воды нет?! А вон, все колодцы подряд по Коминтерна отрывают из-под снега – а в них воды нет. До Малышева уже почти дошли. А че вы голые-то?! Так пожарники сказали – выходи ребята на пятнадцать минут, сейчас все потушим и пойдете дальше спать. Тушить не тушат и назад уже не пускают.

Тут с радостным криком – Есть вода, есть вода!!! несется какой-то молодой пожарник, видно из пожарного училища, что недалеко, на Гагарина-Первомайской. Огнеборцы споро начинают разматывать рукава, которых хватает на несколько десятков метром и все снова останавливается. Явно старший начинает орать – Блядь, садись на “лестницу” и гони за рукавами!!! Одна пожарная машина с лестницей наверху срывается и с сиреной исчезает на улице Малышева. Тени продолжают сновать вокруг здания. Некоторые пытаются проникнуть внутрь, но постовые вахту несут зорко. Тогда, осознав, что в общагу попасть больше не удастся, снизу раздается крик все еще остающимся наверху: “Мужики!!!! Выбрасывайте все из комнат!!!” И из разбивающихся окон с пятого и четвертого этажей на землю начинают лететь вещи. Чемоданы, тумбочки, дипломаты, посуда, одежда, матрасы, тубусы, сумки, продукты, все подряд без разбора. Впечатляющее зрелище. С одной девочкой начинается сильная истерика, она кричит и бьется, не останавливаясь. Через минуту оказывается у ней назавтра свадьба, в комнате все было готово для церемонии и все сгорело – кольца, платье, костюм жениха, все документы, подарки, все-все. У народа сгорели дипломные и курсовые работы, всевозможные документы, вся одежда, деньги, все вещи. Сгорели две свадьбы.

Развалины тлели еще с пару месяцев. По ночам по ним шастали мародеры, пытаясь найти хоть что-то ценное. Но, во-первых., были выставлены пикеты, а во-вторых, общага была старинная, из первых, вся из дранки, поэтому сгорело пятиэтажное здание вместе со своими клопами почти дотла, включая хлебный магазин со всей его выпечкой, сахаром, сторожем в котором всегда работал кто-нибудь с нашей специальности – это была “наша” точка. Крысы из магазина, естественно, спокойно ушли. У нас в общаге в холле прямо на сцене были разложены выброшенные-спасенные от огня вещи. Там можно было найти все что угодно, но меня особо впечатлил один ковшик с погнутой ручкой и горстка мелочи, стоявшей столбиком. Никто ее не брал. К сожалению, там же были и тумбочки с матрасами, а в них и клопы, которые с комфортом разместились в нашей общаге. Уже значительно позже, совершенно случайно мы узнали, что от них отлично помогает перетрум (горная ромашка). Всех погорельцев расселили по остальным общагам Втузгородка, уплотнив коренное население.

Наутро о пожаре в студенческом городке УПИ сообщил почему-то только “Голос Америки”. По народу ходили слухи, что химицы сами подожгли общагу, потому что жить в этом клоповнике уже было просто невозможно. Официальная версия была – от замкнувшей “нелегальной” элетроплитки, что привело к еще более суровым проверкам на предмет нелегальных электроприборов. Первые дни после пожара на улицах Втузгородка попадались полуодетые люди в трико и тапочках, которых все жалели и называли лишенцами. В УПИ собрали по рублю с носа, чтобы хоть как-то помочь народу, особенно дальним, добраться до дома и одеться-обуться. Выдали матпомощь, но что такое матпомощь для погоревшей невесты?!

Вскоре на месте старого корпуса возвели новую многоэтажную общагу блочного типа с жуткой тошниловкой на первом этаже. Ей был присвоен очередной порядковый номер – 14. По студентам был объявлен негласный конкурс на лучшее имя для нового 14-го студенческого корпуса. Победило нехитрое “14-ый студенческий корпус имени 7-го студенческого корпуса”.

(©)