выпивка на улице Коминтерна (Triple Eau de Cologne)

на первом году обучения в УПИ я познакомился с Серегой Щекиным. Серега был профессиональным пьяницей и по совместительству директором Сатирического Театра УПИ. Познакомившись поближе, я понял кого мне напоминал Серега. Он был близнецом Кудасова, с любовью выписанного Орловым. Только в отличие от Кудасова, нюх которого был отточен на жратву, нюх Щекина был прекрасно отлажен на выпивку.

За все годы работа в Сатирическом Театре УПИ настроила Серегу на специфический казарменный юмор. А от природы он к тому же обладал быстрой реакцией в разговоре, поэтому за словом в карман не лез. Как-то раз, когда у нас в 76-ом что ли в комнате только появился нашумевший диск Тухманова "По волне моей памяти", и мы в первый раз его громко (гхм... очень громко - Я мысленно вхожу в ваш кабинет...) слушали, на звуки музыки стали подтягиваться совершенно разные, в том числе и абсолютно незнакомые ребята просто из коридора. Одним из них был Вовка Фельдман, с которым мы подружились на многие годы. А сразу после только что представившегося нам Фельдмана в двери без стука вошел Щекин. Вовка, увидев, что нам этот человек знаком, решил самопредставиться, протянул ему руку и сказал:"Фельдман." Серега руку пожал и ответил:"Щельдман."

Про Щекина ходили легенды. Заходя в общагу, он уже точно знал в какой из комнат есть спиртное, и не просто "есть", а что и сколько. Диапазон простирался от простого Тройного до марочного коньяка. Я долго в это не верил, пока аналогичный случай не случился со мной. Дело было в летнюю сессию. Назавтра надо было сдавать "Цепочки" Щепеткину, который очень не любил козлов, уродов, лентяев и тупых. А у меня как раз некстати заболел зуб. То есть не заболел, а ЗАБОЛЕЛ. Обычно зубы меня не мучали, а тут нервное что ли началось, как с тем случаем про язву, уж и не знаю. Но только болело так, что аж мигрень началась, натурально не мог глаза держать открытыми, какая уж там учеба. Я попробовал сначала одни таблетки, потом вторые, потом еще какие-то. От всего этого мне стало прозрачно и возвышенно, но зуб нисколько не проходил. Он просто мысленно отделился от моего тела, висел рядом в воздухе и болел все сильнее. Я лежал и тихо стонал на своей кровати, когда в дверь нашей комнаты кто-то постучал. Поскольку комната наша была очень преферансная, то двери в нее были закрыты в постоянном режиме, неважно играли у нас или нет. Я продолжал тихонько стонать в подушку, приготовившись умереть в следующие примерно полчаса. Стук не прекращался. Я перестал стонать, с трудом сдерживая дыхание и мечтая о вечном покое. Стук не прекращался. Мало того, к нему добавился голос. Это был голос Щекина.

Ко всем прочим аттрибутам Сереги следует отнести еще один, печально известный девушкам про чувака, которому легче отдаться, чем объяснить, что это не хочется. Я понял, что умереть в ближайшие полчаса мне не удастся, потому что Щекин на меньше в комнате не задерживался, даже если в ней уже все было выпито. А в нашей итак ничего не было, поэтому у меня бредила надежда вскоре снова остаться одному и продолжать усилия по умиранию. Медленно, держа глаза закрытыми, скользя ладонью по стене, я дополз до двери и открыл ее. Это была одна из самых больших ошибок моей жизни. За последующий час Щекин вынул из меня душу, которая вылетела и расположилась рядом с уже висевшим в воздухе зубом. К концу часа я не только не мог смотреть, но и слушать - каждый звук отдавался в моей голове неимоверных размеров колокольным звоном, эхом оседая по отдельно висевшему зубу. Надо заметить, в силу многолетней сценической практики, голос Сереги был сродни трубе из Иерехона. Я просил Щекина уйти, бросить меня, дать спокойно умереть, но он почему-то отказывался. Сначала я не понял чем это было вызвано и только минут через 20 после первого часа Серега сказал:"Продай мне бутылку." Если б я мог, то несомненно злорадно бы рассмеялся в тот момент - бутылки у меня не было! Но смеяться я не мог, мне хотелось плакать, стонать, скрипеть висевшим зубом и орать. Через минут 10 упрашивания продать бутылку, Щекин заявил:"Я знаю, у тебя есть четушка. Продай. Я умираю." На что я ему резонно заявил, что умираю тут я и что если б у меня была четушка, то ее бы давно в силу моего состояния у меня не было. Щекин не сдавался, он доверительно нагнулся над лежавшим на кровати мной и сообщил:"Она у тебя в тумбочке на нижней полке." На секунду я даже забыл про зуб, потому что вспомнил, что пару недель тому я же купил четушку, зачифанил ее для чего-то, но забыл про нее совершенно. Про нее НИКТО НЕ ЗНАЛ. Абсолютно никто. Она была в моей тумбочке, теплая, прижатая к задней стенке, заваленная книгами и чем-то еще. Как про нее узнал Щекин для меня по сей день остается загадкой.

P.S. "Цепочки" Щепеткину я сдал на "хор." Но видок у меня был еще тот.

( Triple Eau de Cologne )