Рука в руке, плотное, до боли сплетение пальцев.
Стекла залеплены мокрым снегом. Дрянь погода. Она как бы отсекает их от всего мира. И они остаются одни. Вдвоем в машине. Вдвоем в путанном смущении и неловкой близости. Вдвоем на всем белом свете, засыпанным снегом.
Это всё - вот здесь, вот то, что сейчас есть. Больше нет никого и ничего. Она сегодня по-особенному тихая. Тихая девушка из заснеженного города. Хрупкая, прозрачная, снежинка. В машине не холодно, но она дрожит. Это не страх, потому что ей не страшно быть такой, как он хочет, но иногда она думает, зачем все это? Закусив губу, смотрит прямо перед собой.
Снаружи ветер несет мокрые хлопья, разбивая их о стены, окна, деревья, машины. Вот и она также покорно разбивается, влекомая стихией, вихрем, порывом. Это действительно сильнее неё. Что она может? Бесправной снежинкой растаять на его ладони и навсегда исчезнуть.
Двое в машине. Окурки в пепельнице. Мокрый снег на стекле. Теплые ладони. С последним приветом. Её уже нет.
Стекла залеплены мокрым снегом. Дрянь погода. Она как бы отсекает их от всего мира. И они остаются одни. Вдвоем в машине. Вдвоем в путанном смущении и неловкой близости. Вдвоем на всем белом свете, засыпанным снегом.
Это всё - вот здесь, вот то, что сейчас есть. Больше нет никого и ничего. Она сегодня по-особенному тихая. Тихая девушка из заснеженного города. Хрупкая, прозрачная, снежинка. В машине не холодно, но она дрожит. Это не страх, потому что ей не страшно быть такой, как он хочет, но иногда она думает, зачем все это? Закусив губу, смотрит прямо перед собой.
Снаружи ветер несет мокрые хлопья, разбивая их о стены, окна, деревья, машины. Вот и она также покорно разбивается, влекомая стихией, вихрем, порывом. Это действительно сильнее неё. Что она может? Бесправной снежинкой растаять на его ладони и навсегда исчезнуть.
Двое в машине. Окурки в пепельнице. Мокрый снег на стекле. Теплые ладони. С последним приветом. Её уже нет.